Чти тех, у кого есть медаль «За отвагу»

В Балашихинской региональной газете «Факт» опубликована статья, основанная на воспоминаниях воина-интернационалиста, участника штурма Дворца Амина Рустамходжи Турсункулова. 

ЧТИ ТЕХ, У КОГО ЕСТЬ МЕДАЛЬ «ЗА ОТВАГУ»

С одним из офицеров, для которых Афганская война 1979–1989 годов вошла в плоть и кровь, жителем Балашихи с 1983 года, легендарным ветераном спецназа полковником в отставке Рустамходжой Турсункуловым мы встретились в редакции газеты «Факт» накануне знаковой даты – 30-летия вывода ограниченного контингента советских войск с территории Демократической Республики Афганистан (ДРА).

Рустамходжа Турсункулов родился в ноябре 1956 года в Ташкенте – тогда столице Узбекской ССР. Окончил в 1978 году Рязанское воздушно-десантное училище. Его отец Турдиходжа Турсункулов – участник Великой Отечественной войны.

Легендарным ветерана называют потому, что участие группы спецназа под его началом в военной спецоперации, вошедшей через 35 лет после осуществления и снятия грифа «секретно» в учебные пособия для спецназовцев не только в России, но и мира как «штурм дворца Амина», стало переломным в ходе самой операции. Эпитеты – «уникальная», «неоднозначная», «затяжная», «незавершенная» или «успешная» военная кампания 1979–1989 годов – оставим подбирать политическим аналитикам и военным историкам, а сами послушаем одного из тех ветеранов Афганской войны, которые прошли с честью все выпавшие на их долю испытания.

«БОЛЬШОЕ ВИДИТСЯ НА РАССТОЯНЬИ»

С Афганистаном меня связывают две значительные командировки. Первая – в декабре 1979 – январе 1980 года. Через несколько лет пришел служить в отряд специальногоназначения КГБ СССР «Вымпел». Вскоре поступил в вое нную академию, где мне пошли навстречу и вместо одного европейского и одного восточного языка разрешили ыбрать два восточных. В результате удалось в совершенстве овладеть не только персидским языком фарси, но и дари (вариант фарси,  являющийся одним из государственных языков в Афганистане), – начал рассказ Р.Т. Турсункулов. Когда же пошли разговоры о выводе войск, его перебросили на оперативную работу на север Афганистана. Это вторая командировка, относящаяся к 1987–1989 годам. 

– Будучи сотрудником госбезопасности по линии первого главного управления, в статусе старшего зонального советника занимался обеспечением вывода наших войск, в том числе организацией сбора разведданных, а также обменом военнопленными. Поэтому Афганистан знаком мне не понаслышке, и это не просто место на карте, а земля, ставшая в каком-то смысле родной. Окончательно вернувшись из Афганистана, преподавал на Курсах усовершенствования офицерского состава (КУОС) КГБ СССР, – негромко и четко пояснил ветеран спецназа.

Конечно, разговор зашел о начале военной кампании в Афганистане, долгие годы засекреченной. Тогда был создан особый батальон спецназа Главного разведуправления СССР, куда отбирали уже отслуживших полгода или год представителей среднеазиатских республик СССР: узбеков, таджиков, туркмен.

Предлагаем вам воспоминания, которыми поделился с нами Рустамходжа Турсункулов о событиях начала Афганской войны, которые неразрывно связаны с годами его юности и навсегда отпечатались в памяти.

ВОЕННЫЙ - ЭТО ТОЖЕ ПРИЗВАНИЕ
– Быть профессиональным военным мечтал всегда, тем более что учиться любил, да и физически был крепким и выносливым. После окончания училища распределили в город Ош, в десантный полк. В мае следующего, 1979 года мне неожиданно предложили перейти в дислоцированную в городе Чирчик Узбекской ССР 15-ю бригаду специального назначения. Посчитал это для себя честью и большой удачей – попасть в спецназ Главного разведуправления. Как я позже узнал, в военной многотиражке один из членов отборочной комиссии прочитал подпись под моей фотографией, опубликованной в газете, что гвардии лейтенант Турсункулов отличился на учениях. Меня разыскали, пригласили в отряд, который был уже сформирован, на должность командира группы бронетранспортеров БТР-60 ПБ 1-й роты. Так новым местом службы стал 154-й отряд специального назначения ГРУ ГШ ВС СССР, который в обиходе стал называться «мусульманский батальон». Все дальнейшее проходило под грифом строжайшей секретности: занятия, состав и численность подразделений, передвижение.

ИЗ ВЕРБЛЮЖЬЕЙ ШЕРСТИ - ГИМНАСТЕРКА
– За полгода подготовки худощавые ребята превратились в настоящих рэмбо. Много внимания уделялось воспитанию выносливости. Ближе к выпуску бойцы могли совершать переходы по 35–40 километров с полной нагрузкой, что в условиях Средней Азии очень серьезно. И здесь нужно упомянуть вещь, ношение которой сначала воспринималось экзекуцией. Это гимнастерка из верблюжьей шерсти. Годы спустя узнал, что зимой в Афганистане носят одежду из этой шерсти, которая позволяет не замерзнуть. Но найти точно такую же – аутентичную – ткань в СССР не смогли, тем более что операцию по захвату дворца Амина готовили в тайне. Тогда нашли материал из грубой верблюжьей шерсти, использующейся для арктических портянок: именно ее взяли для пошива одежды для нашего контингента. Кожу разъедала такая гимнастерка страшно. Постепенно привыкли. К тому же тепло эта настоящая верблюжья шерсть держала прилично.

Для чего нас готовили так жестко и интенсивно, мы не знали. Но судя по тому, что обычные специальные подразделения не имели техники, тем более тяжелой, а у нас были БМП, БТР, зенитные установки учетверенные – «Шилки», – к чему-то чрезвычайно важному. Подчеркну, что характерной особенностью нашего отряда была взаимозаменяемость. К примеру, механик-водитель мог управляться и снайперской винтовкой, и пулеметом. Часть ребят могли быть операторами-наводчиками. Все поголовно умели пользоваться автоматическим гранатометом АГС-17. Мы активно овладевали мотострелковой техникой. Весь личный состав мог управлять бронетранспортерами. Реально в отряд входило 520 человек, личный состав моего взвода с четырьмя бэтээрами составлял 44 человека.

ПОСЛЕДНИЕ ПРИГОТОВЛЕНИЯ
– И только 10 декабря ситуация стала проясняться: личный состав и боевую технику 154-го отряда самолетами перебросили на территорию Афганистана, на авиабазу Баграм. Учения продолжались. Через несколько дней получили приказ выдвигаться в Кабул. 18 декабря мы прибыли на место – к резиденции тогдашнего председателя Революционного совета Афганистана Хафизуллы Амина – дворцу-крепости Тадж-Бек. Нас расположили как второй эшелон охраны: рядовые участники будущей операции получили указание охранять дворец, что было согласовано с Амином. К первой линии охраны относилась личная гвардия Амина, это были рослые ребята, носили особенную одежду. Мы с ними не соприкасались. Потом располагались мы. Третий – внешний эшелон – снова бригада охраны дворца. Общая численность охраны, не считая нас, составляла около 2,5 тысячи человек. Все подходы к резиденции со стороны дворца были пристреляны, стянута техника: три мотострелковых батальона, танковый батальон, зенитный полк, который возвышался над нами. Вокруг дворца было семь укрепленных постов, фактически дотов, с крупнокалиберным пулеметом и другим оружием. К дворцу, как нас проинформировали, вели только две дороги, по которым могли двигаться машины. Одна – серпантин, где две машины не разъедутся. И боковая дорожка, которая вела к торцу, откуда неширокая лестница уступами поднималась на самый верх холма, к дворцу. Остальная территория была
заминирована до такой степени, что даже садовники передвигались в сопровождении офицеров охраны, знавших безопасные проходы.

РЕКОГНОСЦИРОВКА
– Информации извне не было. Только 25 декабря стали пролетать над нами в огромном количестве наши самолеты, как узнали позже – тогда были введены советские войска в Афганистан. Именно в этот день, во время рекогносцировки, на которую меня направили к создававшему наш мусбат полковнику Василию Васильевичу Колеснику – разработчику плана захвата дворца Амина, я общался с еще одной легендой спецназа. Как узнал впоследствии, а тогда он мне не представился, это был начальник Курсов усовершенствования офицерского состава (КУОС КГБ СССР) полковник Григорий Иванович Бояринов, к тому же участник Великой Отечественной войны (Г.И.Бояринов непосредственно руководил штурмом дворца Амина). В ходе рекогносцировки незнакомец спросил как бы между делом: «Скажи, лейтенант, а вот если нужно будет добраться до дворца, за сколько ты свой взвод на бэтээрах доведешь?» Я отвечаю, что, если не будет какого-то сопротивления, минут за 15–20 с момента получения команды. «Много, сынок, много…» И уже перед самым моим возвращением в расположение части сказал серьезно: «Если будет надо, сынок, как наступит время «Ч», то хоть с одной-двумя машинами, но надо будет доехать до дворца». С меня взяли подписку о неразглашении, и я вернулся, озадаченный разговором, во взвод. А там – настроение приподнятое, идет подготовка к встрече Нового года… До штурма оставалось меньше трех суток.

ВРЕМЯ «Ч»

– Для непосредственного штурма от «мусульманского батальона» выделили 3-ю роту старшего лейтенанта Шарипова и мой взвод 1-й роты. Мы должны были поддержать действия специальных групп КГБ СССР «Гром» и «Зенит» и, доставив десант «громовцев» и «зенитовцев» как можно ближе к укрепленному дворцу, занять оборону. Бронежилеты у экипажей БТР отобрали и передали «зенитовцам».

Особенность Тадж-Бека заключалась в наличии только одного действующего – главного входа во дворец. Остальные входы были закрыты накрепко изнутри. Помимо мощного укрепления, на ближайших подступах к дворцу были вкопаны два танка: они могли простреливать все подступы к дворцу с внешней стороны.

БЫЛИ ПЕРВЫМИ
– Штурм начался вечером 27 декабря. Сначала отправили группу Мурата Сахатова, чтобы захватить вкопанные танки. В.В. Колесник дал команду «Шторм-333», но почему-то пять БМП Владимира Шарипова замешкались, хотя по плану они должны были уйти раньше. Мы ушли первыми, после повторной команды, в 19:15. Все знали пароль и отзыв «Миша – Яша», у всех на рукавах были белые повязки, чтобы визуально различать своих.

Уже совсем стемнело. На БМП, которые ушли по основной дороге-серпантину, находились Г.И.Бояринов и десантники Михаила Романова (группа «Гром»). Мы везли на своих четырех бэтээрах десантников Якова Семенова (группа «Зенит») и заходили справа, с торца, подбираясь к той самой неширокойл естнице, ведущей к площадке первого этажа Тадж-Бека.

Все, что происходило в те минуты, трудно описать: дворец огрызался со всей мощью, ведя огонь сверху и снизу. Стреляли отовсюду, стоял неимоверный грохот. Разгорался настоящий бой.

Поверх шлемофона, который позволял вести переговоры с экипажем танка и командирами экипажей остальных бэтээров, на мне была обычная солдатская каска, правда, непристегнутая (оказался коротким ремешок), что фактически спасло меня от серьезной проблемы. Я находился наверху, прикрывшись крышкой люка. Когда началась стрельба от дворца, первая пуля пробила каску, задев лишь шлемофон.

Вскоре одна из крупнокалиберных пуль попала между крышкой люка и башней, отчего крышку заклинило. Были разбиты триплексы, приборы для наблюдения, нашего головного бронетранспортера, и механик-водитель перестал видеть дорогу. Пришлось быть у него штурманом, высунувшись из люка.

Мой второй БТР, где находилась подгруппа Б.Суворова, был подбит и начал дымиться. Накренившись, он перекрыл дорогу третьей машине. Как нас учили, дал команду сбросить мешавший выполнению задачи бэтээр командиру следующего за ним бэтээра, что и было выполнено. В этот момент связь оборвалась. На двух машинах – первом и третьем бэтээрах ушли вперед. Четвертый БТР, как выяснилось позже, «зенитовцы», предполагая, что все три первых бэтээра подбиты, увели вслед за БМП, чем уменьшили возможности нашей группы.

Шел полномасштабный бой. Передняя пара колес нашего бронетранспортера разлетелась в куски. Скорость падала. И все же нам удалось доставить десант как можно ближе к лестничному подъему.

Личный состав срочно стал десантироваться (люков было всего два – в башне и в днище), появились первые раненые. Тут же «зенитовцы» и солдаты моего взвода залегли, стреляя по окнам дворца. Прорыв к Тадж-Беку проходил под ураганным огнем. Спецгруппы КГБ пошли на штурм. Рота Шарипова и мой взвод, как нам было предписано, прикрывали свой десант. Другие подразделения «мусульманского батальона» и 9-я рота десантников Валерия Востротина обеспечивали внешнее кольцо прикрытия, отражая атаки охраны.

«НАДО, СЫНОК»

Ураганный огонь из дворца лился на спецназ. Личный состав моего взвода не мог окопаться – кругом один камень, приходилось как-то прижиматься к стенам и оттуда прикрывать огнем «зенитовцев», пробивавшихся вперед. От наших позиций наступление поддерживали непрерывно стрелявшие по дворцу «Шилки», загоняя защитников внутрь. Не причиняя серьезного вреда мощному зданию, 23-миллиметровые снаряды «Шилок» отскакивали от его стен, осыпая все вокруг гранитной крошкой. Доставалось и нам: разлетавшийся гранит резал словно лезвие. Вторая атака «зенитовцам» удалась, и они ушли наверх, в сторону дворца.

Рядом слышались крики раненых. Во дворце, на моем направлении, начался пожар. Вернулась способность анализировать. Я понимал, что задача спецподразделений под угрозой срыва, ведь только два моих бэтээра довезли «зенитовцев», дальнейшая судьба которых неизвестна. Как быть? Наши переносные рации разбиты. И в этот момент я услышал от главного входа: «Мужики! Помогите! Не лежите…» Я бы назвал этот возглас криком души. А голос – узнал сразу. Он принадлежал тому незнакомцу, который был на рекогносцировке.

Впоследствии выяснится, что из двадцати двух бойцов группы «Гром» и тридцати «зенитовцев» в Тадж-Бек смогли прорваться не более двадцати пяти. Этих сил явно недоставало, чтобы найти и устранить Амина, учитывая, что  во дворце масса охранников, гражданских лиц (были приглашены на прием во дворец), огромное число внутренних помещений. Координирующий действия спецгрупп КГБ 57-летний полковник Г.И.Бояринов понял, что такими силами задачу не выполнить, выбежал в афганской форме из парадного подъезда, обрекая себя на гибель (он знал приказ уничтожать каждого, кто бы ни вышел из дворца), и призвал бойцов спецназа прийти на помощь. В этот момент его настигла пулеметная очередь...

– Тогда, точно помню, в голову ударило, маму и папу вспомнил… Связи нет, во дворец приказано не заходить, а помочь нужно. Как быть? Честно, заплакал от обиды, умирать не хотелось, но этот крик продолжал стоять в ушах. Тогда принял решение. Собрал пять человек, которые не были ранены, прижал к себе их головы, закричал: «Ребята, я иду вперед. Нам надо во дворец, помочь тем, кто внутри. Их задач не знаю. Если я не добегу, идите вперед. Не забудьте про пароль и отзыв. Смотрите на повязки...» Как добежал по этой лестнице наверх – не знаю. На полпути мне еще раз невероятно повезло: магазины с патронами, разложенные под афганской одеждой, сыграли роль бронежилета.

Пуля, попавшая в меня, пробила магазин и, раздвинув патроны, застряла в нем. Боль – адская! Вдавило грудную клетку… Дыхание словно остановилось, но ноги продолжали бежать. То ли мыча, то ли крича, но к стенам дворца добежал… В этот момент прекратился огонь «Шилок», только сверху и откуда-то сбоку продолжалась стрельба.

Мы оказались с торца здания, перед какой-то запертой массивной дверью. По моей команде гранатометчик пробивает дверь, граната взрывается внутри. Затем по моей команде ребята делают пробой в стене, через который попадаем внутрь, на первый этаж. Зачищаем помещения по ходу движения. Где-то впереди стрельба, крики. Взбегая на второй этаж, вдруг вижу, что в меня в упор кто-то целится… Нажимаю на курок, выстрела нет, кончились патроны… Выстрела и в моем направлении нет; я принялся спешно менять магазин… Оба матюгнулись… «Свои!» – блеснула мысль. И слышу: «Свои!» Выкрикнул пароль «Миша!», а в ответ: «Рустам, не стреляй, это я, Байхомбаев!» Словно пелена с глаз слетела: передо мной стоял сотрудник особого отдела, мой земляк Маруф Байхомбаев. Будучи старшим по званию, он взял командование на себя. Вскоре пересеклись с «громовцами» и «зенитовцами». Мне и моим бойцам была поставлена задача: подняться на третий этаж и зачищать коридор, откуда велась стрельба.

Все эти действия, как позже выяснилось, переломили ход событий. Постепенно стрельба прекратилась, дым рассеялся… После выполнения задачи мы вернулись на второй этаж. Я услышал возглас, что Амин убит. Попав в кабинет Амина, наткнулся на снайперскую винтовку с оптикой, не знаю почему, бросил себе на плечо. К этому времени во дворец вошли солдаты из роты Шарипова. Байхомбаев приказал нам организовать охрану дворца. Афганцам, женщинам и детям мы передавали одежду, которую находили на этажах, так как было очень холодно, отовсюду сквозило.

А винтовка пригодилась на следующий день: выпустил из нее три прицельных выстрела в сторону заработавшего снаружи пулемета.

После эвакуации раненых и убитых с обеих сторон спецназовцы всю ночь храняли Тадж-Бек. Утром разоружили остатки охраны. Более 1700 афганцев было взято в плен...

Вся операция длилась 43 минуты. Наши невозвратные потери составили 12 человек.

Впоследствии на десять наиболее отличившихся солдат и офицеров «мусульманского батальона» были поданы представления на звание Героя Советского Союза. В их числе был и Рустамходжа. В итоге высшего звания был удостоен В.В. Колесник, а офицеры «мусульманского батальона» были награждены орденами Ленина, Боевого Красного Знамени и Красной Звезды. О первой командировке в Афганистан полковнику в отставке Р.Т.Турсункулову напоминает орден Ленина – высшая государственная награда СССР.

ЭТО - СПЕЦНАЗ
– Большую часть жизни я был связан со специальными подразделениями ГРУ, отрядом специального назначения «Вымпел». Спецназовец – это не только большие знания, умения, навыки, но и какая-то внутренняя беспредельная преданность делу, которому служишь. Часто ты отправляешься выполнять задачу, не имея обратного билета… Нужен мощный внутренний стержень. Ведь спецназовцы берут на себя огромную ответственность. Идут на самопожертвование… Я очень горжусь, что за всю мою жизнь я не терял убитыми ни в каких операциях своих подчиненных. Очень много мне дал мой отец, прошедший всю Великую Отечественную, с которой вернулся с семью ранениями...Как и отец, я со всеми людьми на «Вы», в том числе с подчиненными. Это унаследовали и оба моих сына, которые были офицерами, воинами-интернационалистами. Настоящий офицер не позволит себе унижать или оскорблять подчиненного. Всегда надо помнить, что тебе дано право посылать его, возможно, на гибель, – твердо объяснил свою точку зрения Рустамходжа Турсункулов. И, слегка улыбнувшись, вспомнил присказку отца: «Никогда не бойся того, что свистит. Свою (пулю) не услышишь». Поэтому я никогда не склонял голову: раз «свистит» – это не мое.

Конечно, в конце разговора речь зашла о наградах. Немного подумав, как человек восточный, Р.Т.Турсункулов начал со слов старшего, со слов отца: «Он говорил еще, чтобы я чтил тех военных, у кого есть медаль «За отвагу»… Да, у меня тоже есть такая медаль… Но самая главная награда – то, что я улыбаюсь, живу».

Беседовала Виктория ЯНШИНА. Фото из архива  Рустамходжи ТУРСУНКУЛОВА.

При перепубликации статьи обязательно указание на источник: сайт Балашихинского городского отделения МОО ВООВ «Боевое братство» (http://bbzh.ru/)